Клиника кибернетической медицины. Доктор Синицына: Несахарная жизнь диабетиков
Диабетики, пожалуй, самые начитанные больные. Слишком много всего нужно знать, чтобы держать под контролем эту болезнь. Но этого врача даже всезнающие диабетики «со стажем» слушают крайне внимательно, стараясь ничего не упустить. Ведь за каждым ее словом — весомые аргументы, основанные на убедительных результатах лечения и колоссальном опыте медицинской практики. «Слово врача на вес золота. Я несу ответственность за все сказанное, я не могу просто так болтать языком», — утверждает Елена СИНИЦЫНА, заведующая эндокринологическим отделением Клиники Московского института кибернетической медицины, врач-эндокринолог высшей категории.
— Елена Николаевна, о вас говорят, как о профессионале высокого класса. Чем заслужен такой успех?
— Чтобы быть успешной в нашем деле, нужно быть фанатиком. Вот я в каком-то смысле фанатик своего дела и работала всегда там, где предоставлялись условия для моего совершенствования.
Я себя называю «солдатом медицины», потому что прошла серьезную школу: три года в сельской местности на скорой помощи, потом в центральной районной больнице, потом в 67-й городской больнице, а затем я попала в госпиталь для ветеранов войн, очень хороший, шикарно оснащенный, где проработала 16 лет. В этот госпиталь я пошла сознательно, чтобы расти в своей профессии. Там была гормональная лаборатория, чуть ли не единственная на тот момент в Москве, и я могла использовать все возможности современной диагностики, проверять уровень гормонов на специальном оборудовании, да и магнитно-ядерный резонанс тогда еще был в новинку. На кафедре, где я училась, за всю ее историю не поставили столько диагнозов редких болезней, сколько я поставила в госпитале, имея возможность обследовать людей на современном оборудовании. То, что в этом госпитале были такие сложные пациенты, у которых в силу возраста был целый комплекс патологий, позволило мне продвинуться как специалисту. А в нашем узком врачебном мире, если ты становишься авторитетным специалистом, то коллеги об этом всегда знают.
— Откуда у вас интерес к диабету, почему именно к нему?
— Наверно, потому, что в основе обмена веществ — моя любимая химия, она мне всегда легко давалась. В школе у нас был класс с углубленным изучением этого предмета. В мединституте первые два года будущего врача учат химии, физике — и всем кажется, что это так далеко от медицины. А я считаю, что чем глубже знание этих наук и всех законов физиологии, тем лучше врач. Как вот там глюкоза с инсулином взаимодействуют? Основной вопрос диабетологии, сплошная теория. Когда хорошо понимаешь предмет, то хочется еще лучше понять, еще глубже. Это увлекает.
— Поэтому вы и пришли в эндокринологию?
— Это был осознанный выбор. Работая врачом скорой помощи, я заинтересовалась кардиологией. А там увидела, что в кардиоблок за ночь поступает пять инфарктов, трое из них — диабетики, а лечить их никто не умеет, и даже самые опытные кардиореаниматологи часто теряются при высоком содержании сахара в крови. Ведь меняется весь алгоритм лечения. Решила: надо стать эндокринологом. Невозможно же лечить!
После ординатуры меня для повышения квалификации направили работать в реанимацию. В то время в 67-й больнице была как раз очень высокая смертность от диабетических ком – выше 20%. И я снизила ее до 6%.
Там, в реанимации, я за год вылечила около 200 диабетических ком. Без хвастовства, вы редко найдете эндокринолога, который столько бы диабетиков вывел из комы, как я. Увидев мои результаты, тогдашний главный эндокринолог Москвы Александр Мазовецкий хотел даже открыть отдельную эндокринологическую реанимацию. Но оказалось слишком дорого создавать отдельную реанимацию для диабетиков, и идею похоронили. Диабетикам в этом смысле вообще не везет…
— Почему?
— Диабетом не занимаются страховые компании. Страховать диабетика — огромные расходы. Страхуют на случай таких болезней, которые либо излечиваются, либо требуют незначительных временных и финансовых затрат, а диабет к таковым не относится.
Получается, пациент мечется сам, в зависимости от того, насколько он озабочен своим здоровьем. Он предоставлен сам себе и не может вникнуть во все тонкости своего заболевания. Да и мало, очень мало специалистов-эндокринологов, которые могут эффективно лечить, и не равнодушны к судьбе своего пациента.
Сегодня моя специализация оказалась ведущей, ведь диабет во многом — болезнь времени. У меня постоянно есть работа для мозга и накопленные знания очень востребованы. К сожалению, диабет не умеют лечить нигде: ни в Америке, ни в Европе. Там вообще сложилась парадоксальная ситуация: утверждается, что диабет не болезнь, а образ жизни. У меня были пациенты отовсюду. Я только удивляюсь неэффективности их лечения.
— А как можно оценить эффективность терапии заведомо неизлечимой болезни?
— По международным стандартам критерии оценки — это гликированный (засахаренный) гемоглобин, холестерин, избыточный вес. У здорового человека уровень гликированного гемоглобина в крови — 6%, у диабетиков он может быть выше в два раза в зависимости от степени компенсации заболевания. Нормализовать этот показатель очень трудно. Во всем мире считается хорошим результатом снизить его уровень хотя бы на 1% в течение года. У абсолютного большинства пациентов нашей клиники он уменьшается на 1,5-2,7% за 21 день лечения.
— Как вы добиваетесь результатов, которых не получают в лучших диабетических клиниках мира?
— Все дело в новом подходе и понимании сахарного диабета II типа. Клетка недополучает углеводы, переносчиком которых является инсулин и его рецепторы. Диабет II типа вообще заболевание, при котором снижается восприимчивость инсулиновых рецепторов. И все усилия фармацевтических фирм направлены на создание препаратов, которые улучшают работу этих рецепторов. Но диабетики хорошо знают, что достаточно им дать адекватную физическую нагрузку, как уровень сахара в крови падает. Почему-то считается, что это происходит само по себе. А все дело в поступившем в организм дополнительном кислороде, который, окисляя глюкозу, ведет ее в клетку. О главном участнике обмена углеводов — кислороде, без которого вход в клетку строго ограничен, почему-то забыли как о чем-то естественном, само собой разумеющемся. Мы считаем, что одной из ведущих причин диабета II типа является хроническая гипоксия — состояние, при котором у пациента возникает дефицит кислорода в организме. В Клинике кибернетической медицины, где я работаю, усилиями ее руководителя Александра Авшалумова собраны все существующие современные приборы, контролирующие обмен кислорода в организме человека. Благодаря этому мы во время лечения можем эффективно устранять кислородную недостаточность и добиваться значимых результатов.
— Что изменилось для вас с приходом в Клинику кибернетической медицины?
— Я пришла сюда уже зрелым врачом. Главный мой принцип — работать на результат, помочь человеку справиться с болезнью. И наша клиника ставит во главу угла результативность и удобство лечения. Поэтому здесь получилось взаимное совпадение интересов: для клиники, чем больше здоровых пациентов, тем лучше, а для меня здесь созданы идеальные условия для работы, и я делаю все, чтобы помочь пациенту. У меня есть все, что в мировой медицинской практике признано обязательным для лечения диабета: все необходимые инструменты, лекарства, оборудование.
Наша клиника хороша тем, что она открыта для всего нового в медицине, мы постоянно ищем все, что может помочь пациенту, оцениваем, внедряем в практику. Любой необходимый мне лекарственный препарат закупается в течение суток. Пациент иной раз думает, что он найдет что-то такое, чего я не знаю, и что лучше ему поможет. А такого просто нет. В Московском институте кибернетической медицины работает информационно-аналитический отдел, который отслеживает все новое, что появляется в медицине. Я знаю все лекарства и БАДы для диабетиков, как только они выпускаются, я отделяю зерна от плевел. Больше всех в эффективном лекарстве заинтересован врач. Если в больнице мне приходилось буквально биться за каждый препарат или прибор, то здесь я могу спокойно работать и все свои силы вкладывать исключительно в лечение пациентов.
— Вам не надоедает бесконечный поток пациентов с одной и той же проблемой?
— Если надоедает, нельзя быть врачом. Конечно, устаешь от людей очень сильно. Но зато огромное удовлетворение получаю от того, что помогаю больным. Люди становятся счастливыми. Придет женщина с весом 100 кг, похудеет до 85, чувствует себя прекрасно, и ее благодарность, конечно, приятна. А что такое предотвратить инфаркт, операцию, даже ампутацию? Одной пациентке грозила ампутация пальца. А ведь где палец — через месяц нога по колено, а еще через полгода — по бедро. Спасти человека от такой беды дорогого стоит.
И потом, это же просто интересно! Вот приходит очередной пациент, и каждый раз, со своим неповторимым набором болячек. Нужно найти новый ход, который поможет именно ему, это загадка для ума, ее интересно разрешать.
Стройная, обаятельная, она недавно отказалась от машины, хотя водить ей нравится. Набрала 3 кг и сказала: «Все, хватит, лучше пешком. Доктор, излечи себя сам — правильно говорили древние греки. К толстому эндокринологу я бы лечиться не пошла. Как с такой массой рассказывать пациенту, что ему надо похудеть?» Таков стиль ее жизни: никогда не забывать, что она профессионал.
Беседовала Ольга ДЕМЬЯНКО